Продолжение Ответного удара. Который кстати будет издан с вероятностью 90 %.
14 июля 2018 года
Бывший Афганистан
Дорога на Кандагар
- Гребаная китайская рухлядь… - выругался Ти, сидевший за рулем…
Он повернул руль – и китайский пикап, который они купили на рынке близ Карачи, без документов – свернув на обочину, остановился…
- Спокойнее… Он просто перегрелся…
- Надо было покупать новую машину. Этот драндулет у меня уже в печенках сидит…
- Если бы мы купили новую машину – главного старшину Берта Роури потянуло на философию – тогда у вон тех вон сукиных сынов возникло бы острое желание ее отнять. Окей?
Впереди – и в самом деле творилось что-то неладное. Огромный китайский грузовик – шаланда – стоял на обочине впереди ярдах в пятидесяти – а рядом стоял грузовик, тоже китайский, но небольшой, фермерский. И из кабины этого грузовика торчал черный флаг, а рядом – расхаживали муджики, трое. И у них был РПГ.
- Просто выйди и открой капот. Ты перегрелся…
Главный старшина, для которого этот визит в Афганистан был уже девятым – хлопнул себя по боку, чтобы ощутить, на месте ли пистолет – и тоже вышел из машины. Он знал – чтобы не привлекать внимание этих уродов, надо просто не смотреть на них. Местные были примитивны… они подчинялись законам собачьей стаи. Если ты смотришь кому-то в глаза – это проявление агрессии. Для любого американца, привыкшего смотреть собеседнику в глаза, подтверждая свою честность это было дико – но это было так. И их было слишком много, и они были слишком хорошо вооружены, чтобы учить их своим порядкам.
Поэтому – главный старшина смотрел не вперед, а назад, на дорогу, по которой они приехали. Где-то там, за пыльной дымкой миражей был Пакистан, где ситуация была немногим лучше чем здесь. Там тоже уже грабили на дорогах, но по крайней мере, не повсеместно…
Главный старшина пару раз подпрыгнул, чтобы размять ноги, потом – легонько стукнул по задней двери пикапа. Пикап был четырехдверный, да еще и с большим багажником на крыше. На багажнике были мешки риса – столько, что машина едва везла их. Так все делали – просто так никто не ездил. В Кандагаре, где сейчас голодно – они продадут рис и купят героин. Героином в Кандагаре торговали в открытую и все, кто бывал в Кандагаре – покупали героин, чтобы окупить дорогу и немного заработать…
Короче, Аллаху Акбар.
- Хватит дрыхнуть, воины снов… - сказал он. Вряд ли кто-то услышал бы его, он сказал это как будто в пустоту – но на самом деле у него на обратной стороне кашиды, которой он прикрывал лицо, был микрофон и те, кто должен был его слышать – отлично его слышали.
- Я не дрыхну, сэр… - послышался в наушнике, который был так мал, что снаружи в ухе его не было видно, обиженный голос Монка или Монаха – готов действовать.
- Держи тех уродов у машины слева… - проговорил главный старшина, медленно идя вокруг машины. Он хозяйски попинал покрышку, затем принялся проверять крепление груза, которого на машину нагрузили больше тонны, сверх всякого предела, как тут обычно и делают – Ти, говори, что они делают…
- О чем то базарят с водителем… - раздался в наушнике напряженный голос Ти – похоже, конкретно базарят
- Будь готов…
- Да, сэр…
У Ти – под сидением лежал югославский короткий Калашников – на всякий случай
Главный старшина присел – так, чтобы видеть под машиной и по количеству ног попытаться определить, нет ли кого за тем грузовиком, кого они не видят. Он был старым и осторожным волком, повидавшим многое. На войне он разменял и третий и четвертый десяток, он был совсем салагой, когда они входили в Афганистан, только получил свой Будвейзер*. Это было время прекрасных надежд, они кричали «йе-ху!» когда входили сюда и думали, что уж они то – покажут этим муджикам и Осаме где раки зимуют, не то что эти коммунистические неумехи, воевавшие здесь за полтора десятка лет до этого. Сейчас, на семнадцатый год долгой и страшной войны иллюзий уже не было – были опыт, полученный кровью, страшная усталость, погибшие друзья, которых похоронили на Арлингтоне, зараженные зоны, куда лучше было не соваться, мертвые города. Все это было ценой – но ценой не лидерства. Он не знал – ценой чего, но понимал, что это – именно цена.
Он помнил, что из курса, который выпускался вместе с ним – из двадцати трех человек оставались в строю только семеро. Остальные – были мертвы или искалечены. Не обязательно телом. Старшина Боб Блейзер выстрелил себе в рот, когда был на короткой побывке дома. Машинист первого класса Джо ДиНаполи напился в баре, прикончил двоих, и теперь мотал сорок лет в федеральной тюрьме.
Это тоже были жертвы. И это тоже – была цена, которую они все платили…
Похоже, за машиной никто не прятался. Если только кто дрыхнет в гребаной кабине, у местных водил всегда есть помощники…
Осколком стекла – по нервам резанул крик и два хлестких щелчка – автоматные выстрелы.
Старшина распластался на бетоне… он знал, что при перестрелке первое что надо сделать, это залечь.
- Сэр, эти сукины дети прикончили водителя… - в наушнике послышался голос Ти – что будем делать?
- Сиди, не дергайся…
Могут и не обратить внимания. Свидетелей здесь не боялись – здесь было столько насилия, что ни о каких свидетелях речи просто не было. Да и морды у всех замотанные… поди, опознай…
- Двое. Идут к нам. Вооружены.
Сукины дети…
Старшина решил. Он знал, что бывают старые спецназовцы, а бывают смелые… смелых и старых не бывает. Когда это было возможно – он уходил от боя и сейчас, не закипи у них мотор, он просто проехали бы мимо, и если бы даже кого-то убивали на их глазах – им было бы плевать. В конце концов – они много лет были здесь и эти траханные бородатые ублюдки подкладывали фугасы на дорогу, укрывали отпетых боевиков, стреляли им в спину. Так что все то, что с ними сейчас происходит – они заслужили поной мерой. Но сейчас – избежать схватки было нельзя, а тот, кто его учил говорил: если драка неизбежна, бей первым, и бей по яйцам. Черт возьми, это был умный совет, если учесть, что тот парень кто его дал – сейчас наслаждался жизнью во Флориде. Он был старым спецназовцем. И он не был смелым спецназовцем.
Рука старшины – нырнула подмышку и вернулась с девятимиллиметровой Береттой с небольшим, легким но эффективным подавителем
- На счет «три». Твой слева. Раз-два-три!
Старшина перекатился по бетону и вскинул пистолет – он лежал на спине и стрелял вперед, то есть как бы «от себя» - но он уделял особое внимание стрельбе лежа и умел стрелять из самых разных положений. В перевернутом мире, в котором он сейчас был – ярко светило солнце, машина едва держалась на раскаленном бетоне шоссе и два бородатых урода в черных чалмах – шли к ним, наглые, уверенные в собственной правоте. Правоту им давала их вера в Аллаха так, как они ее понимали. Старшина ни во что не верил, кроме собственной меткости, скорости и сообразительности – и сейчас этой вере предстояло пройти испытание.
Пистолет трижды дернулся в руке – и один из моджахедов упал как подкошенный – небо уже не держала его и вера его была ничто перед тяжелыми, в сто сорок гран пулями. С другой стороны машины – Ти изрешетил своего ублюдка из Калашникова, послав в него семь или восемь пуль.
- Контакт с фронта!
Остаток магазина – Ти высадил в оставшихся – а Монк и Дак (Дональд Дак, он же старший боцман Дон Фишерман) прицельным огнем срезали третьего. Монк был вооружен автоматом АКМ, а у Дака был короткий советский Калашников и СВД. Ни у одного из боевиков не было никаких шансов против четверых бойцов DEWGRU, у каждого из которых было в среднем по пять командировок в горячие точки. Подкачал только Ти – он был новичок, и это была его третья ходка. У Дональда Дака – была седьмая…
Старшина пошарил за бортом машины – и сразу нащупал сверток, который они туда примотали. Там был еще один АКМ - на всякий случай.
- Держу на шесть! – крикнул он
Двое морских котиков – быстро, но не бегом пошли к машине, держа ее под прицелом. Третий – остался у машины, прикрывать левый фланг.
- Справа чисто.
- Слева чисто. Работаем кабину.
На дороге – не было пусто, но машины - увидев, что происходит лишь прибавляли ход. Им было плевать на то что происходит, лишь бы остаться в живых. И им, американским «морским котикам» - тоже было плевать. Единственно, что им могло угрожать – если появится пикап с пулеметом или бронетранспортер. После того, как ваххабиты взяли власть в Афганистане – точнее не во всем Афганистане, а лишь в северной и центральной его части – им досталось немало оружия, которое поставили сюда они, американцы. Ага, программа «обучи и вооружи. Талибы сделали хитрый ход – они объявили о прощении всем, кто перейдет на их сторону с оружием в руках. После этого – правительство Афганистана, гребаное демократическое правительство Афганистана, избранное на выборах – развалилось как карточный домик. Племена и меньшинства, которые были в конфликте с Талибаном – отступили на север, занимая позиции в труднодоступных горных районах, которые в свое время не покорились даже советской армии. Кабул пал почти без боя, те, кто должен был защищать государство – просто в один прекрасный день сели на самолеты и смылись, унося с собой все что успели ухватить. Им было плевать на Афганистан… американцы формировали правительство в основном из иностранной оппозиции, из потомков беженцев, некогда бежавших из коммунистического Афганистана – и сейчас они просто вернулись к себе домой, проработав на «родине» пятнадцать лет и украв все, что можно было украсть. Им было плевать на Афганистан, на афганский народ… они были как актеры, которые играли роли до того, как им перестали платить. С ними – унесла ноги и новая волна беженцев… те кто накопил достаточно, чтобы устроиться на Западе. Все эти банки, агентства по реконструкции, строительные компании – все это лопнуло и сдулось как шарик, который проткнули иголкой. И все – пришло примерно к тому же, как было здесь летом две тысячи первого года. Семнадцать лет – прошли впустую. Ничего. Nada. Ноль. Зеро. Хотя нет, не зеро. Минус – две с половиной тысячи американских парней, которые погибли здесь, больше двадцати тысяч раненых и черт знает сколько искалеченных. Минус – несколько сот миллиардов долларов, которые потрачены так, что нельзя было найти более глупого, безумного и бессмысленного способа их потратить. Они строили дороги в Хосте, когда дороги в Огайо приходили в негодность, они строили школы в Кандагаре, когда дети во Флориде занимались в давно устаревших зданиях, а то и не занимались вовсе. Они сражались и умирали здесь ровно для того, чтобы через семнадцать лет здесь было все по-прежнему. Все. что вынесли они из Афганистана – боль, гнев, стыд, разочарование, растерянность, негодование – все это разъедало их души как кислоту. Но кое-что – сделать еще они могли.
- Сэр… в кабине двое гражданских. Вам надо на это взглянуть.
Главный старшина поднялся на ноги. Пересек пространство между их машиной и грузовиком, у которого случилась перестрелка, мельком заметив, что кровь уже высохла и свернулась. Подошел к кабине. Из кабины – на него смотрели дети. Мальчик лет десяти – двенадцати, и девочка, младше – лет шести – семи. Мальчик защищал сестру… он молча смотрел на людей с автоматами, и во взгляде его было все то, что было во взглядах афганских солдат, которых они учили. Равнодушие и потаенное презрение… наверное, так смотрели индейцы на белых людей, когда те высадились в Америке. Гребаный Стан, будь он проклят…
- Оставьте их здесь. Уходим…
- Сэр – сказал Ти – их надо взять с собой. Мы не можем их здесь оставить.
- Мы не можем рисковать.
- Сэр, это же просто дети.
- Ты слышал, что сказал командир – негромко сказал боцман – быстро в машину, твою мать!
Площадь капитана Мадада, к которой они должны были добраться, чтобы завершить первый этап миссии – теперь была переименована в площадь Шахидов. Там. где стоял памятник – это было что-то вроде трех бетонных стэлл вырастающих из земли и стремящихся вверх подобно цветку – теперь стояла виселица. сделанная из остатков памятника. На виселице – висели люди. Сквер был круглый. перекресток дорог в торговом районе Шук е Мадад – и теперь тут тоже шла оживленная торговля. Не надо было долго присматриваться. чтобы увидеть. как переходят из рук в руки небольшие. примерно на пару фунтов весом пакеты из плотного. хорошо пропаянного полиэтилена с понятными только посвященным знаками. Торговали героином…
- Двое в машине… - сказал старшина – Дак, за старшего. Монах. ты за мной…
Дональд Дак. находящийся в Афганистане с миссией в седьмой раз – намного лучше сошел бы за местного. Но оставлять Ти одного в машине было нельзя.
- Если они тебя схватят за яйца. что делать? – лениво осведомился Дак
- Пали во все что движется.
- Понял…
Главный старшина вышел из машины - и площадь равнодушно поглотила и его…
Базар…
Базар в Афганистане и вообще на Востоке – это не просто место для торговли. это намного большее. Это место для социализации, общения. место. где целыми днями сидят мужчины, часто не имеющие работы – и не чувствуют себя ущербными. Базар формирует общественное мнение, через базар – новости распространяются по всему городу. Крупные и успешные купцы – не менее уважаемые люди, чем муллы.
На базаре нет места национальностям, нет места племенам. нет места даже вере. Здесь единственная вера – деньги. которые у тебя либо есть либо их нет. Деньги делают врагов друзьями и друзей врагами. Деньги позволяют купить все, что только можно себе представить – ну или почти все. Рядом с бывшим губернаторским дворцом. где сейчас заседала шура – его бы наверное уже разорвали. Здесь – его никто и не думал трогать, хотя он не местный. Деньги…. и ничего кроме денег…
Главный старшина неспешно прошелся рядами, заметив. что за ним увязался бериш – безбородый. Мальчик на побегушках. наверное. любовник одного из тех, кто делает здесь дела. Пытаются понять кто он такой. Конечно же. здесь знают про DEA. службу по борьбе с наркотиками при Минюсте США и тот кто здесь вынюхивает – до следующего дня и не доживает. С другой стороны знают здесь и покупателей… в самим США героин все больше вытесняет колумбийский кокаин и процесс этот – пошел с тех пор. как они вторглись в Афганистан. Знают местные торговцы и тех. кто поставляет товар в США… и трогать их нельзя.
Ага… вот и нужная ему палатка. Он узнал ее по висящей на позолоченных цепочках кости… может. даже и слоновьем бивне. Верный признак…
Торговал в палатке человек лет сорока, бородатый. босоногий. ничем на вид не отличающийся от обычного афганца. Товара у него на виду не было. но это ничего не значило. на виду ничего не держат. Одна из афганских пословиц гласила: делай что хочешь, но чтоб об этом никто не знал…
- Салям алейкум… - сказал старшина
- Ва алейкум… - ответил торговец используя форму ответа, какой мусульмане должны отвечать немусульманам
- Путь мой был долог и труден. я добираюсь сюда от самого Карачи…
- Кандагар приветлив к путешественникам. Здесь тебе найдется и стол и кров. если у тебя есть чем заплатить…
- Заплатить есть чем. Я привез рис на продажу. Гуманитарный. но я дорого не возьму.
Торговец насторожился
- Я не торгую рисом. уважаемый человек. Но жизнь трудна и непредсказуема. И пожалуй я возьму твой рис для себя и своей семьи. Сколько у тебя риса, уважаемый?
- Ровно восемь больших мешков…
Лицо торговца застыло – а у старшины вдруг закололо руку. У них у всех были часы. немного доработанные. Монах подавал сигнал тревоги – что-то было не так.
Пистолет под рукой, автомат и гранаты тоже – но все это ничто в огромном враждебном городе. Малейшая ошибка – и им всем висеть на той виселице…
- Я бы хотел посмотреть твой рис. уважаемый человек – сказал торговец – видишь ли. прошлый раз я покупал рис у другого человека. Ты случайно не знаешь, здоров ли он. не случилось ли с ним чего. Его зовут Искандер.
Ясное дело…
- Искандер жив и здоров, слава Аллаху. Более того – теперь он сам занят другими делами, требующими его внимания. Но он просил передать вам привет…
И с этими словами главный старшина вытащил из кармана телефон. достал из него карту памяти и протянул ее торговцу. Торговец – явно старая и мудрая крыса, иначе бы он тут не выжил – испытующе уставился на торговца рисом. Но он – не произнес более ни слова…
Все началось шесть дней назад, когда в результате специальной операции – была задержана группа офицеров армии, ранее служивших в Афганистане. а теперь промышляющих наркоторговлей. Помимо армейских – в нее входили сотрудники OGA*** и частных военных компаний. работавших здесь на охране лагерей OGA. Кое-кто раскололся почти сразу и в обмен на снятие обвинений и программу защиты свидетелей – согласился не только свидетельствовать против других в трибунале, но и записать флешку для своих афганских контактеров. которые проходили по отчетности как агенты – и на основании этого оперативники из Лэнгли долгие годы блокировали расследование их деятельности и проверки их счетов. Используя эту легенду – оперативный штаб решил внедрить в Афганистан группу лучших из лучших – морских котиков из Специальной боевой группы развития. она же СЕАЛ6. Несколько контролируемых поставок – позволят выявить всю сеть распространения внутри США – а после того. как американские оперативники будут эвакуированы – очередная партия наркотиков будет с шумом и помпой перехвачена и предъявлена общественности. Какие-то ублюдки получат пожизненное в Форт Ливенуорт. какие-то – новый паспорт и магазин автозапчастей где-нибудь в Канзасе – а местным уродам придется объяснять своим боссам. где деньги за отправленную в Штаты партию. Для убедительности – подойдет газовая горелка… местные наркобоссы активно перенимали привычки своих мексиканских коллег и уже отправляли в Мексику исполнителей. Может быть. когда-нибудь они справятся и с местными аллашниками - чтобы не приходилось делиться.
Но пока что – его жизнь на волоске и жизни всех кто с ним – тоже. Если эта крыса не поверит флешке – их головы окажутся на местной помойке.
Торговец достал свой телефон и вставил карту памяти. С непроницаемым как у американского индейца лицом – просмотрел запись…
- Да… – вдруг сказал он на английском – я не думал, что Чак так поступит. Я думал, что он уважает нас…
- Бизнес надо расширять – сказал главный старшина – только тот добьется успеха кто умеет привлекать новых людей…
Торговец посмотрел на него
- Я тебя не помню. Ты был здесь?
- Да… - не стал отпираться старшина – но я был восточнее и южнее. у меня не было времени. чтобы отираться здесь, в городе. Я был дважды ранен и мне назначили военную пенсию в двадцать тысяч амрикаи в год. И еще дали груду блестящих побрякушек…
Торговец понимающе покивал
- Рад познакомиться. Меня зовут Сейфулла
- Берт – старшина назвал свое настоящее имя, чтобы потом не запутаться.
- Что ж, Берт, ты знаешь правила?
- Да, наш общий друг рассказал мне. Деньги на карточках. чистые. Половина в долларах. половина в евро.
- Дер ши дык – сказал торговец – я пошлю своего внука. Вы поедете на биржу и там проверите карточки.
- Проверим две – сказал старшина – на выбор твоего внука. На каждой по двадцать штук. Я не такой лох, каким кажусь…
Торговец мрачно посмотрел на него.
- Вижу, наш общий друг научил тебя осторожности. Но он не научил тебя вежливости, американец. А это очень плохо. Мы любим вежливость. И если ты на нашей стороне – будь любезен, проявляй вежливость.
Все это было каким-то сюром… площадь… жара… трупы на обломках бетонных конструкций, ржавые морские контейнеры и палатки, дикая вонь… злобные взгляды… чужой, враждебный говор, похожий одновременно на тяжелую отрыжку и на гудение улья – и при этом неспешный разговор на английском, и беседа о необходимости вежливости…
Старшина приложил руку к груди и склонил голову
- Рахмат, Сейфулла-устад. Я, несомненно, последую вашим наставлениям...
Торговец улыбнулся
- Уже лучше, американец. Вы быстро учитесь. Али!
Со стороны подошел молодой человек, он носил автомат и разгрузку с боеприпасами прямо на груди, хотя был одет в гражданское. Наверное, бывший полицейский или военный… таких здесь полно. Талибы то же в чем-то просчитались… американцы ушли и врага у них не стало. А афганские полицейские или военные – просто стали бандитами с большой дороги. Но если бы талибы попытались устроить здесь что-то вроде чистки – общими врагами стали бы уже они…
- Иди с ним. Американец…
Али –быстро протолкался через толпу – он шел как ледокол и старшина только что поспевал за ним – и вывел его к небольшой стоянке такси, где приглашающее махнул рукой в сторону небольшого китайского внедорожника. Когда они здесь были – в такси обычно работали «Тойоты Королла» бело-желтого цвета. Теперь таксовал кто угодно, хотя и старые такси встречались. Когда все начинают таксовать – это явный признак резкого упадка в некогда благополучной (хотя бы относительно) стране. У них были деньги, чтобы купить машину – а теперь не хватает даже на то, чтобы жить, и работы тоже нет…
Старшина на ходу сделал знак – все в порядке, меня никто не похищает. Не дай Аллах, еще пальбу тут открыть…
Али – сел на водительское сидение. Включил музыку, из динамиков полилась оглушительная музыка
- Круто! – он показал большой палец, выруливая со стоянки
- Атмосфер… - узнал старшина…
- Они самые. Тебе новый альбом нравится? Я его с Интернета скачал – круто!
- Любишь американскую музыку?
- Ага. У нас все в полиции слушали…
Непрерывно сигналя – парень «продвигал» свой джип вперед, вскользь задевая другие машины. Еще когда они подошли к машине – старшине не понравился контраст между новыми, чистыми фарами и ободранным кенгурятником и крыльями. Теперь все становилось на свои места – в этом гребаном городе так водят.
- Ты служил в полиции?
- Ага – не стал отпираться парень – пока была полиция. Круто!
Он снова показал большой палец. Это Cool! – видимо, то немногое, что они впитали от американской цивилизации
- А ты знаешь… - старшина кивнул на магнитолу, изрыгающую рэп – что талибы за прослушивание американской музыки казнят?
- Это нас не касается – уверенно сказал парень – я работаю на больших людей и дед тоже. У нас в роду больше пятисот мужчин. Срать я на них хотел!
- На талибов?
- Ага. На них самых. Знаешь, американец – про афганцев есть пословица. Они читают Коран, они слушают мелодии нашидов, они встают на намаз – но они никогда не делают так, как предписано священным Кораном. Я бы прочитал тебе это в стихотворной форме – но ты не поймешь…
- Тогда какого хрена… - чувство боли и злобы снова ворохнулось в душе американца – какого хрена вы сотворили со своей страной? Какого хрена вы воевали против нас? За что вы, б… сражались? Неужели ты думаешь, что мне – доставляло удовольствие лазать по вашим гребаным горам, терять друзей в засадах, питаться всякой падалью и ждать целый день вертолета не имея ни капли воды. Чего вы добились, а?
- Ты не поймешь, американец…
- А ты скажи. Скажи, друг, может и пойму…
- Во-первых… - пацан не потерял ни толики своей уверенности – я не воевал против вас. Я служил в вашей полиции. Вы платили – я служил.
- Е.. твою мать, это была ваша полиция! Полиция вашего государства! Которую мы создали для того, чтобы вы кретины – могли хоть немного походить на людей!
- Не ругайся, американец. Я знаю, что вы по-другому относитесь к словам, но многие, услышав то, что ты только что сказал, схватятся за оружие и убьют тебя. А мне не хочется объяснять дедушке, почему это произошло. Проблема в том, что вы не проявили уважения к нам. Если бы проявили, вы были бы здесь до сих пор…
Главный старшина не мог поверить своим ушам. Не проявили уважение? О чем он, б… говорит?! О чем он, гребаный, мать его ублюдок сейчас говорит?! Когда он служил здесь, при штабе в Кабуле существовал целый гребаный отдел, занимающийся вопросами взаимодействия с местным населением. Они проводили какие-то конференции, составляли презентации в PowerPoint, ездили по частям и разъясняли, как важно с уважением относиться к афганским национальным особенностям, и понимать афганский менталитет. И их собрали на эти конференции, и дрочили там по часу, по два, постигая особенности менталитета бородатых ублюдков и как именно надо его уважать. А тем временем… Знаете, что такое green on blue incident? Это когда афганский ублюдок, с которым ты только что пил чай или обучал его тонкостям выбора позиции для пулеметного расчета на пересеченной местности – стреляет тебе в спину, как только ты отвернулся. Он помнил, как в одном лагере специальных сил ублюдок из афганских «зеленых» расквартированных по соседству расстрелял советника и его переводчика после какого-то словесного конфликта – а через несколько дней в лагерь прикатили эти ублюдки из группы обеспечения связи с афганскими национальными силами. Откровенно говоря – старшина не удивился бы, если бы их убили. В лагерях специальных сил скапливалось большое количество трофейного оружия, часты были обстрелы – и никто не стал бы разбираться, при каких обстоятельствах погибли два поддонка – карьериста, высиживающие себе звания на изучении афганских национальных особенностей. Но вместо этого – их вежливо выпроводили из лагеря, объяснив, что сейчас не время. И что б… дальше? Какое нахрен уважение? Что тут уважать? Грязь, срач, скотское отношение к женщинам, фанатизм, гребаное безумие, когда человек вешает на себя пояс шахида и подрывается, просто потому, что какой-то придурок в Интернете или в медресе сказал так сделать? Что именно они должны здесь уважать? То, что страна в двадцать первом веке как будто провалилась в век каменный?
Но старшина не сказал этого всего… возможно, раньше и сказал бы, но он был старым и осторожным волком, и умел держать язык за зубами. Вместо этого – он относительно нормальным тоном спросил.
- А Талибан, парень? Они вас уважают?
- Конечно – уверенно кивнул бывший полицейский – вот смотри. Ты американец и не должен здесь быть. А я слушаю американскую музыку, сижу в Интернете и говорю на английском, как и мой дедушка. Талибы знают это – но не тронут тебя и не тронут меня, несмотря на то, что мы нарушаем все их хреновы шариатские законы. Вот это и есть уважение…
Парень помолчал и добавил
- Когда будешь здесь следующий раз, привези вместе с рисом несколько бутылок водки. Или виски, но лучше водки. Это будет бакшиш, подарок для нас. Так ты проявишь уважение к нам. И поверь, мы это оценим…
Старшина не мог поверить своим ушам. Он долго работал в Афганистане – но все что он понял, так это то, что у афганцев совершенно иная логика мышления. Им просто не понять ее. Потому наверное у них ничего и не получилось.
- Водка харам – мрачно сказал старшина – в исламские страны ее ввозить нельзя. В Пакистане меня остановят на таможне.
- А ты скажи, что везешь ее нам. И если таможенник тебя не пропустит – он проявит неуважение. Тогда ты просто расскажешь нам о нем. И мы решим проблему…
Поверить невозможно…
Когда Кандагар был относительно нормальным городом – насколько нормальный город мог существовать в такой стране как Афганистан – в городе было построено немало современных зданий. Одним из таких зданий было здание биржи… не фондовой, конечно, а товарной. Это было девятиэтажное, квадратное здание из серого бетона, выполненное в довольно мрачной, минималистической архитектуре. Несмотря на войну – Кандагар был и оставался торговым городом, он был связан с Пакистаном, с крупнейшим в регионе портом Карачи первоклассной бетонной дорогой, и отсюда – торговые караваны шли на Кабул и даже на Мазари – Шариф. Теперь, когда город заняли талибы – здание не было повреждено, оно сохранилось относительно первозданным, только теперь на каждом этаже висели вывески контор, сидящих там. В глазах рябило от Islamic bank и Islamic funds – большинство из таких контор – это легализованные общаки бандформирований, а так же институты Хавалы****, переведенные на относительно современную основу и обслуживающие крупных купцов. Был здесь и вездесущий плакат Western Union, а так же вывески с логотипами Master Card и другие. Несмотря на дикость на улицах – в Афганистане были приметы современной жизни, и это – одна из них…
Машин перед зданием было столько, что не протолкнуться, чувствовалось, что здесь работают состоятельные люди. Бывший полицейский – уверенно припарковал свою машину… точнее просто бросил ее на месте, показавшемся ему подходящим. Здесь все так делали.
- Иди за мной…
Они протолкались через стальное месиво машин у входа, подошли к входу, около которого дежурили… настоящие солдаты, по крайней мере, форма у них была солдатской. Они – расступились без возражений, видимо знали в лицо внука местного наркогангстера с рынка Мадад…
Первое, что им бросилось в глаза, когда они зашли в холл - яркая стена на первом этаже, отделяющая помещение финансового института, активно здесь работающего. Надписи на английском, пушту, дари и урду гласили.
Ватан исламик банк. Исламское финансирование
У входа – толпился народ и консультанты – только мужчины – объясняли что-то потенциальным клиентам. На них даже было подобие корпоративной униформы…
Гребаные исламские банки…
В конце концов – свято место пусто не бывает, и если есть спрос – несомненно, будет и предложение. Они несколько десятилетий платили за нефть несусветную цену – и все эти деньги оседали здесь, на Востоке. А теперь – все это распространяется как зараза и в Лондоне, Париже, Берлине – отделения таких же вот исламских банков плодятся как грибы после дождя. И черт возьми – им есть кого обслуживать…
Отличие исламского банка от обычного в том, что он не имеет права ни брать проценты, ни платить их. Но в то же время – можно вкладывать деньги во что-то конкретное (естественно, не в сигареты, алкоголь и прочее харамное) и получать от этого прибыль. Так, например, много веков назад несколько купцов скидывались капиталами и нанимали большой корабль с тем, чтобы он что-то им привез и они это продали на рынке, поделив привезенное соответственно первоначальному вкладу. Это ислам не запрещает. Допустимо так же покупать акции каких-либо предприятий с целью получения от них долгосрочного дохода – естественно, не в спекулятивных целях. Допустимо вкладываться в металлы – в золото, например, короче – во что-то конкретное и не для спекуляций. Получается что-то вроде специализированного инвестиционного банка с нацеленностью на долгосрочные инвестиции. Но проблема состоит в том, что на Востоке – скопилось громадное количество денег от продажи энергоресурсов. Как у государств, так и у частных лиц. И вкладываются они во что-то реальное, и до этого вкладываются – и сейчас, в эпоху перманентного экономического кризиса, когда все заигрались с долгами правительств, с вторичными обязательствами, с муниципальными бондами – именно такая политика выигрывает, в то время как спекулятивно-рисковая игра ведет к краху. В нулевые годы – западные финансовые институты росли намного быстрее, чем восточные, те кто работает по исламскому праву – но именно сейчас и наступила расплата. В эпоху пузырей и дефолтов, в эпоху черных понедельников, вторников, сред, четвергов и пятниц – оказалось, что исламские банки капитализированы лучше всего, что их портфели инвестиций – свободны от «токсичных активов» - и что именно они устойчивы и лучше всего перенесут кризис. В то время как у американского финансового института с двухсотлетней историей в портфеле суверенные долги Греции, Испании и Бурунди, а так же полно фьючерсов на индекс – у какого-нибудь исламского банка в портфеле акции Мерседес – Бенц и доля в современном офисном небоскребе в центре Лондона, Парижа или Москвы. И видя это – в исламские банки несут свои деньги и те, кто к исламу не имеет никакого отношения – обычный средний класс, который хочет сохранить свои деньги от дефолта. Так – они скупают нас. В услугах многих банков – автоматическое исчисление и отчисление закята от вложений. И в масштабах банка – это огромные деньги. Куда они идут? Кому?
А что касается исламских фондов – это еще круче. Часть из них – это легализованные общаки бандформирований, часть – питаются внешними спонсорами. Схема простая: официально они предназначены для того, чтобы, к примеру - кормить голодных детей Кандагара. Деньги собираются в европейских мечетях, которых полным полно – и на них действительно закупаются продукты питания. Рис в мешках, сухое молоко, мука, иногда одежда. Никаких претензий предъявить невозможно – это законная благотворительность, на нее можно даже налоговую скидку получить. Все это – собирается и отправляется… скажем в порт Карачи, морем. Или по железной дороге – до Мазари-Шарифа. Там – все это продается на рынках, и бандиты получают реальные деньги, деньги нигде не засветившиеся, которые никак не проконтролировать – наличные деньги с рынка. На эти деньги – закупается оружие, кормят банды боевиков, организуются террористические вылазки по всему миру. Все это – единый механизм, тщательно просчитанный, и все что здесь есть – рынок, где открыто торгуют наркотиками, это здание, где сидят исламские банки и фонды, банды боевиков по всему городу, склады оружия, бывший дворец губернатора, где сейчас заседает Шура моджахедов и творится ваххабитский шабаш – все это звенья одной цепи, детали единого механизма, который идет на нас войной, который – взорвал в Чикаго и в Сочи атомные бомбы, чтобы убить как можно больше людей, чтобы превратить эти города в зоны ядерной катастрофы. Каждый из тех, кто есть здесь, кто есть в европейских мечетях, даже и тех, кто несет деньги в исламские банки – все они, вольно или невольно часть системы и действуют по единому плану и во имя единой цели. И чтобы победить, или хотя бы остановить все это – надо бороться против системы в целом, а не против отдельных ее элементов, бороться и против исламских банков и против исламской благотворительности, и против исламских наркотиков, и против исламских мечетей, которые растут как грибы после дождя там, где их никогда не было, и против тех внешне безобидных людей, которые в них ходят и дают деньги. Он, главный старшина ВМФ США Берт Роури, офицер военно-морского спецназа, разменявший четвертый десяток и имеющий за плечами девять туров в Афганистан – это понимает. А политики – похоже, что нет…
14 июля 2018 года
Бывший Афганистан
Дорога на Кандагар
- Гребаная китайская рухлядь… - выругался Ти, сидевший за рулем…
Он повернул руль – и китайский пикап, который они купили на рынке близ Карачи, без документов – свернув на обочину, остановился…
- Спокойнее… Он просто перегрелся…
- Надо было покупать новую машину. Этот драндулет у меня уже в печенках сидит…
- Если бы мы купили новую машину – главного старшину Берта Роури потянуло на философию – тогда у вон тех вон сукиных сынов возникло бы острое желание ее отнять. Окей?
Впереди – и в самом деле творилось что-то неладное. Огромный китайский грузовик – шаланда – стоял на обочине впереди ярдах в пятидесяти – а рядом стоял грузовик, тоже китайский, но небольшой, фермерский. И из кабины этого грузовика торчал черный флаг, а рядом – расхаживали муджики, трое. И у них был РПГ.
- Просто выйди и открой капот. Ты перегрелся…
Главный старшина, для которого этот визит в Афганистан был уже девятым – хлопнул себя по боку, чтобы ощутить, на месте ли пистолет – и тоже вышел из машины. Он знал – чтобы не привлекать внимание этих уродов, надо просто не смотреть на них. Местные были примитивны… они подчинялись законам собачьей стаи. Если ты смотришь кому-то в глаза – это проявление агрессии. Для любого американца, привыкшего смотреть собеседнику в глаза, подтверждая свою честность это было дико – но это было так. И их было слишком много, и они были слишком хорошо вооружены, чтобы учить их своим порядкам.
Поэтому – главный старшина смотрел не вперед, а назад, на дорогу, по которой они приехали. Где-то там, за пыльной дымкой миражей был Пакистан, где ситуация была немногим лучше чем здесь. Там тоже уже грабили на дорогах, но по крайней мере, не повсеместно…
Главный старшина пару раз подпрыгнул, чтобы размять ноги, потом – легонько стукнул по задней двери пикапа. Пикап был четырехдверный, да еще и с большим багажником на крыше. На багажнике были мешки риса – столько, что машина едва везла их. Так все делали – просто так никто не ездил. В Кандагаре, где сейчас голодно – они продадут рис и купят героин. Героином в Кандагаре торговали в открытую и все, кто бывал в Кандагаре – покупали героин, чтобы окупить дорогу и немного заработать…
Короче, Аллаху Акбар.
- Хватит дрыхнуть, воины снов… - сказал он. Вряд ли кто-то услышал бы его, он сказал это как будто в пустоту – но на самом деле у него на обратной стороне кашиды, которой он прикрывал лицо, был микрофон и те, кто должен был его слышать – отлично его слышали.
- Я не дрыхну, сэр… - послышался в наушнике, который был так мал, что снаружи в ухе его не было видно, обиженный голос Монка или Монаха – готов действовать.
- Держи тех уродов у машины слева… - проговорил главный старшина, медленно идя вокруг машины. Он хозяйски попинал покрышку, затем принялся проверять крепление груза, которого на машину нагрузили больше тонны, сверх всякого предела, как тут обычно и делают – Ти, говори, что они делают…
- О чем то базарят с водителем… - раздался в наушнике напряженный голос Ти – похоже, конкретно базарят
- Будь готов…
- Да, сэр…
У Ти – под сидением лежал югославский короткий Калашников – на всякий случай
Главный старшина присел – так, чтобы видеть под машиной и по количеству ног попытаться определить, нет ли кого за тем грузовиком, кого они не видят. Он был старым и осторожным волком, повидавшим многое. На войне он разменял и третий и четвертый десяток, он был совсем салагой, когда они входили в Афганистан, только получил свой Будвейзер*. Это было время прекрасных надежд, они кричали «йе-ху!» когда входили сюда и думали, что уж они то – покажут этим муджикам и Осаме где раки зимуют, не то что эти коммунистические неумехи, воевавшие здесь за полтора десятка лет до этого. Сейчас, на семнадцатый год долгой и страшной войны иллюзий уже не было – были опыт, полученный кровью, страшная усталость, погибшие друзья, которых похоронили на Арлингтоне, зараженные зоны, куда лучше было не соваться, мертвые города. Все это было ценой – но ценой не лидерства. Он не знал – ценой чего, но понимал, что это – именно цена.
Он помнил, что из курса, который выпускался вместе с ним – из двадцати трех человек оставались в строю только семеро. Остальные – были мертвы или искалечены. Не обязательно телом. Старшина Боб Блейзер выстрелил себе в рот, когда был на короткой побывке дома. Машинист первого класса Джо ДиНаполи напился в баре, прикончил двоих, и теперь мотал сорок лет в федеральной тюрьме.
Это тоже были жертвы. И это тоже – была цена, которую они все платили…
Похоже, за машиной никто не прятался. Если только кто дрыхнет в гребаной кабине, у местных водил всегда есть помощники…
Осколком стекла – по нервам резанул крик и два хлестких щелчка – автоматные выстрелы.
Старшина распластался на бетоне… он знал, что при перестрелке первое что надо сделать, это залечь.
- Сэр, эти сукины дети прикончили водителя… - в наушнике послышался голос Ти – что будем делать?
- Сиди, не дергайся…
Могут и не обратить внимания. Свидетелей здесь не боялись – здесь было столько насилия, что ни о каких свидетелях речи просто не было. Да и морды у всех замотанные… поди, опознай…
- Двое. Идут к нам. Вооружены.
Сукины дети…
Старшина решил. Он знал, что бывают старые спецназовцы, а бывают смелые… смелых и старых не бывает. Когда это было возможно – он уходил от боя и сейчас, не закипи у них мотор, он просто проехали бы мимо, и если бы даже кого-то убивали на их глазах – им было бы плевать. В конце концов – они много лет были здесь и эти траханные бородатые ублюдки подкладывали фугасы на дорогу, укрывали отпетых боевиков, стреляли им в спину. Так что все то, что с ними сейчас происходит – они заслужили поной мерой. Но сейчас – избежать схватки было нельзя, а тот, кто его учил говорил: если драка неизбежна, бей первым, и бей по яйцам. Черт возьми, это был умный совет, если учесть, что тот парень кто его дал – сейчас наслаждался жизнью во Флориде. Он был старым спецназовцем. И он не был смелым спецназовцем.
Рука старшины – нырнула подмышку и вернулась с девятимиллиметровой Береттой с небольшим, легким но эффективным подавителем
- На счет «три». Твой слева. Раз-два-три!
Старшина перекатился по бетону и вскинул пистолет – он лежал на спине и стрелял вперед, то есть как бы «от себя» - но он уделял особое внимание стрельбе лежа и умел стрелять из самых разных положений. В перевернутом мире, в котором он сейчас был – ярко светило солнце, машина едва держалась на раскаленном бетоне шоссе и два бородатых урода в черных чалмах – шли к ним, наглые, уверенные в собственной правоте. Правоту им давала их вера в Аллаха так, как они ее понимали. Старшина ни во что не верил, кроме собственной меткости, скорости и сообразительности – и сейчас этой вере предстояло пройти испытание.
Пистолет трижды дернулся в руке – и один из моджахедов упал как подкошенный – небо уже не держала его и вера его была ничто перед тяжелыми, в сто сорок гран пулями. С другой стороны машины – Ти изрешетил своего ублюдка из Калашникова, послав в него семь или восемь пуль.
- Контакт с фронта!
Остаток магазина – Ти высадил в оставшихся – а Монк и Дак (Дональд Дак, он же старший боцман Дон Фишерман) прицельным огнем срезали третьего. Монк был вооружен автоматом АКМ, а у Дака был короткий советский Калашников и СВД. Ни у одного из боевиков не было никаких шансов против четверых бойцов DEWGRU, у каждого из которых было в среднем по пять командировок в горячие точки. Подкачал только Ти – он был новичок, и это была его третья ходка. У Дональда Дака – была седьмая…
Старшина пошарил за бортом машины – и сразу нащупал сверток, который они туда примотали. Там был еще один АКМ - на всякий случай.
- Держу на шесть! – крикнул он
Двое морских котиков – быстро, но не бегом пошли к машине, держа ее под прицелом. Третий – остался у машины, прикрывать левый фланг.
- Справа чисто.
- Слева чисто. Работаем кабину.
На дороге – не было пусто, но машины - увидев, что происходит лишь прибавляли ход. Им было плевать на то что происходит, лишь бы остаться в живых. И им, американским «морским котикам» - тоже было плевать. Единственно, что им могло угрожать – если появится пикап с пулеметом или бронетранспортер. После того, как ваххабиты взяли власть в Афганистане – точнее не во всем Афганистане, а лишь в северной и центральной его части – им досталось немало оружия, которое поставили сюда они, американцы. Ага, программа «обучи и вооружи. Талибы сделали хитрый ход – они объявили о прощении всем, кто перейдет на их сторону с оружием в руках. После этого – правительство Афганистана, гребаное демократическое правительство Афганистана, избранное на выборах – развалилось как карточный домик. Племена и меньшинства, которые были в конфликте с Талибаном – отступили на север, занимая позиции в труднодоступных горных районах, которые в свое время не покорились даже советской армии. Кабул пал почти без боя, те, кто должен был защищать государство – просто в один прекрасный день сели на самолеты и смылись, унося с собой все что успели ухватить. Им было плевать на Афганистан… американцы формировали правительство в основном из иностранной оппозиции, из потомков беженцев, некогда бежавших из коммунистического Афганистана – и сейчас они просто вернулись к себе домой, проработав на «родине» пятнадцать лет и украв все, что можно было украсть. Им было плевать на Афганистан, на афганский народ… они были как актеры, которые играли роли до того, как им перестали платить. С ними – унесла ноги и новая волна беженцев… те кто накопил достаточно, чтобы устроиться на Западе. Все эти банки, агентства по реконструкции, строительные компании – все это лопнуло и сдулось как шарик, который проткнули иголкой. И все – пришло примерно к тому же, как было здесь летом две тысячи первого года. Семнадцать лет – прошли впустую. Ничего. Nada. Ноль. Зеро. Хотя нет, не зеро. Минус – две с половиной тысячи американских парней, которые погибли здесь, больше двадцати тысяч раненых и черт знает сколько искалеченных. Минус – несколько сот миллиардов долларов, которые потрачены так, что нельзя было найти более глупого, безумного и бессмысленного способа их потратить. Они строили дороги в Хосте, когда дороги в Огайо приходили в негодность, они строили школы в Кандагаре, когда дети во Флориде занимались в давно устаревших зданиях, а то и не занимались вовсе. Они сражались и умирали здесь ровно для того, чтобы через семнадцать лет здесь было все по-прежнему. Все. что вынесли они из Афганистана – боль, гнев, стыд, разочарование, растерянность, негодование – все это разъедало их души как кислоту. Но кое-что – сделать еще они могли.
- Сэр… в кабине двое гражданских. Вам надо на это взглянуть.
Главный старшина поднялся на ноги. Пересек пространство между их машиной и грузовиком, у которого случилась перестрелка, мельком заметив, что кровь уже высохла и свернулась. Подошел к кабине. Из кабины – на него смотрели дети. Мальчик лет десяти – двенадцати, и девочка, младше – лет шести – семи. Мальчик защищал сестру… он молча смотрел на людей с автоматами, и во взгляде его было все то, что было во взглядах афганских солдат, которых они учили. Равнодушие и потаенное презрение… наверное, так смотрели индейцы на белых людей, когда те высадились в Америке. Гребаный Стан, будь он проклят…
- Оставьте их здесь. Уходим…
- Сэр – сказал Ти – их надо взять с собой. Мы не можем их здесь оставить.
- Мы не можем рисковать.
- Сэр, это же просто дети.
- Ты слышал, что сказал командир – негромко сказал боцман – быстро в машину, твою мать!
Площадь капитана Мадада, к которой они должны были добраться, чтобы завершить первый этап миссии – теперь была переименована в площадь Шахидов. Там. где стоял памятник – это было что-то вроде трех бетонных стэлл вырастающих из земли и стремящихся вверх подобно цветку – теперь стояла виселица. сделанная из остатков памятника. На виселице – висели люди. Сквер был круглый. перекресток дорог в торговом районе Шук е Мадад – и теперь тут тоже шла оживленная торговля. Не надо было долго присматриваться. чтобы увидеть. как переходят из рук в руки небольшие. примерно на пару фунтов весом пакеты из плотного. хорошо пропаянного полиэтилена с понятными только посвященным знаками. Торговали героином…
- Двое в машине… - сказал старшина – Дак, за старшего. Монах. ты за мной…
Дональд Дак. находящийся в Афганистане с миссией в седьмой раз – намного лучше сошел бы за местного. Но оставлять Ти одного в машине было нельзя.
- Если они тебя схватят за яйца. что делать? – лениво осведомился Дак
- Пали во все что движется.
- Понял…
Главный старшина вышел из машины - и площадь равнодушно поглотила и его…
Базар…
Базар в Афганистане и вообще на Востоке – это не просто место для торговли. это намного большее. Это место для социализации, общения. место. где целыми днями сидят мужчины, часто не имеющие работы – и не чувствуют себя ущербными. Базар формирует общественное мнение, через базар – новости распространяются по всему городу. Крупные и успешные купцы – не менее уважаемые люди, чем муллы.
На базаре нет места национальностям, нет места племенам. нет места даже вере. Здесь единственная вера – деньги. которые у тебя либо есть либо их нет. Деньги делают врагов друзьями и друзей врагами. Деньги позволяют купить все, что только можно себе представить – ну или почти все. Рядом с бывшим губернаторским дворцом. где сейчас заседала шура – его бы наверное уже разорвали. Здесь – его никто и не думал трогать, хотя он не местный. Деньги…. и ничего кроме денег…
Главный старшина неспешно прошелся рядами, заметив. что за ним увязался бериш – безбородый. Мальчик на побегушках. наверное. любовник одного из тех, кто делает здесь дела. Пытаются понять кто он такой. Конечно же. здесь знают про DEA. службу по борьбе с наркотиками при Минюсте США и тот кто здесь вынюхивает – до следующего дня и не доживает. С другой стороны знают здесь и покупателей… в самим США героин все больше вытесняет колумбийский кокаин и процесс этот – пошел с тех пор. как они вторглись в Афганистан. Знают местные торговцы и тех. кто поставляет товар в США… и трогать их нельзя.
Ага… вот и нужная ему палатка. Он узнал ее по висящей на позолоченных цепочках кости… может. даже и слоновьем бивне. Верный признак…
Торговал в палатке человек лет сорока, бородатый. босоногий. ничем на вид не отличающийся от обычного афганца. Товара у него на виду не было. но это ничего не значило. на виду ничего не держат. Одна из афганских пословиц гласила: делай что хочешь, но чтоб об этом никто не знал…
- Салям алейкум… - сказал старшина
- Ва алейкум… - ответил торговец используя форму ответа, какой мусульмане должны отвечать немусульманам
- Путь мой был долог и труден. я добираюсь сюда от самого Карачи…
- Кандагар приветлив к путешественникам. Здесь тебе найдется и стол и кров. если у тебя есть чем заплатить…
- Заплатить есть чем. Я привез рис на продажу. Гуманитарный. но я дорого не возьму.
Торговец насторожился
- Я не торгую рисом. уважаемый человек. Но жизнь трудна и непредсказуема. И пожалуй я возьму твой рис для себя и своей семьи. Сколько у тебя риса, уважаемый?
- Ровно восемь больших мешков…
Лицо торговца застыло – а у старшины вдруг закололо руку. У них у всех были часы. немного доработанные. Монах подавал сигнал тревоги – что-то было не так.
Пистолет под рукой, автомат и гранаты тоже – но все это ничто в огромном враждебном городе. Малейшая ошибка – и им всем висеть на той виселице…
- Я бы хотел посмотреть твой рис. уважаемый человек – сказал торговец – видишь ли. прошлый раз я покупал рис у другого человека. Ты случайно не знаешь, здоров ли он. не случилось ли с ним чего. Его зовут Искандер.
Ясное дело…
- Искандер жив и здоров, слава Аллаху. Более того – теперь он сам занят другими делами, требующими его внимания. Но он просил передать вам привет…
И с этими словами главный старшина вытащил из кармана телефон. достал из него карту памяти и протянул ее торговцу. Торговец – явно старая и мудрая крыса, иначе бы он тут не выжил – испытующе уставился на торговца рисом. Но он – не произнес более ни слова…
Все началось шесть дней назад, когда в результате специальной операции – была задержана группа офицеров армии, ранее служивших в Афганистане. а теперь промышляющих наркоторговлей. Помимо армейских – в нее входили сотрудники OGA*** и частных военных компаний. работавших здесь на охране лагерей OGA. Кое-кто раскололся почти сразу и в обмен на снятие обвинений и программу защиты свидетелей – согласился не только свидетельствовать против других в трибунале, но и записать флешку для своих афганских контактеров. которые проходили по отчетности как агенты – и на основании этого оперативники из Лэнгли долгие годы блокировали расследование их деятельности и проверки их счетов. Используя эту легенду – оперативный штаб решил внедрить в Афганистан группу лучших из лучших – морских котиков из Специальной боевой группы развития. она же СЕАЛ6. Несколько контролируемых поставок – позволят выявить всю сеть распространения внутри США – а после того. как американские оперативники будут эвакуированы – очередная партия наркотиков будет с шумом и помпой перехвачена и предъявлена общественности. Какие-то ублюдки получат пожизненное в Форт Ливенуорт. какие-то – новый паспорт и магазин автозапчастей где-нибудь в Канзасе – а местным уродам придется объяснять своим боссам. где деньги за отправленную в Штаты партию. Для убедительности – подойдет газовая горелка… местные наркобоссы активно перенимали привычки своих мексиканских коллег и уже отправляли в Мексику исполнителей. Может быть. когда-нибудь они справятся и с местными аллашниками - чтобы не приходилось делиться.
Но пока что – его жизнь на волоске и жизни всех кто с ним – тоже. Если эта крыса не поверит флешке – их головы окажутся на местной помойке.
Торговец достал свой телефон и вставил карту памяти. С непроницаемым как у американского индейца лицом – просмотрел запись…
- Да… – вдруг сказал он на английском – я не думал, что Чак так поступит. Я думал, что он уважает нас…
- Бизнес надо расширять – сказал главный старшина – только тот добьется успеха кто умеет привлекать новых людей…
Торговец посмотрел на него
- Я тебя не помню. Ты был здесь?
- Да… - не стал отпираться старшина – но я был восточнее и южнее. у меня не было времени. чтобы отираться здесь, в городе. Я был дважды ранен и мне назначили военную пенсию в двадцать тысяч амрикаи в год. И еще дали груду блестящих побрякушек…
Торговец понимающе покивал
- Рад познакомиться. Меня зовут Сейфулла
- Берт – старшина назвал свое настоящее имя, чтобы потом не запутаться.
- Что ж, Берт, ты знаешь правила?
- Да, наш общий друг рассказал мне. Деньги на карточках. чистые. Половина в долларах. половина в евро.
- Дер ши дык – сказал торговец – я пошлю своего внука. Вы поедете на биржу и там проверите карточки.
- Проверим две – сказал старшина – на выбор твоего внука. На каждой по двадцать штук. Я не такой лох, каким кажусь…
Торговец мрачно посмотрел на него.
- Вижу, наш общий друг научил тебя осторожности. Но он не научил тебя вежливости, американец. А это очень плохо. Мы любим вежливость. И если ты на нашей стороне – будь любезен, проявляй вежливость.
Все это было каким-то сюром… площадь… жара… трупы на обломках бетонных конструкций, ржавые морские контейнеры и палатки, дикая вонь… злобные взгляды… чужой, враждебный говор, похожий одновременно на тяжелую отрыжку и на гудение улья – и при этом неспешный разговор на английском, и беседа о необходимости вежливости…
Старшина приложил руку к груди и склонил голову
- Рахмат, Сейфулла-устад. Я, несомненно, последую вашим наставлениям...
Торговец улыбнулся
- Уже лучше, американец. Вы быстро учитесь. Али!
Со стороны подошел молодой человек, он носил автомат и разгрузку с боеприпасами прямо на груди, хотя был одет в гражданское. Наверное, бывший полицейский или военный… таких здесь полно. Талибы то же в чем-то просчитались… американцы ушли и врага у них не стало. А афганские полицейские или военные – просто стали бандитами с большой дороги. Но если бы талибы попытались устроить здесь что-то вроде чистки – общими врагами стали бы уже они…
- Иди с ним. Американец…
Али –быстро протолкался через толпу – он шел как ледокол и старшина только что поспевал за ним – и вывел его к небольшой стоянке такси, где приглашающее махнул рукой в сторону небольшого китайского внедорожника. Когда они здесь были – в такси обычно работали «Тойоты Королла» бело-желтого цвета. Теперь таксовал кто угодно, хотя и старые такси встречались. Когда все начинают таксовать – это явный признак резкого упадка в некогда благополучной (хотя бы относительно) стране. У них были деньги, чтобы купить машину – а теперь не хватает даже на то, чтобы жить, и работы тоже нет…
Старшина на ходу сделал знак – все в порядке, меня никто не похищает. Не дай Аллах, еще пальбу тут открыть…
Али – сел на водительское сидение. Включил музыку, из динамиков полилась оглушительная музыка
- Круто! – он показал большой палец, выруливая со стоянки
- Атмосфер… - узнал старшина…
- Они самые. Тебе новый альбом нравится? Я его с Интернета скачал – круто!
- Любишь американскую музыку?
- Ага. У нас все в полиции слушали…
Непрерывно сигналя – парень «продвигал» свой джип вперед, вскользь задевая другие машины. Еще когда они подошли к машине – старшине не понравился контраст между новыми, чистыми фарами и ободранным кенгурятником и крыльями. Теперь все становилось на свои места – в этом гребаном городе так водят.
- Ты служил в полиции?
- Ага – не стал отпираться парень – пока была полиция. Круто!
Он снова показал большой палец. Это Cool! – видимо, то немногое, что они впитали от американской цивилизации
- А ты знаешь… - старшина кивнул на магнитолу, изрыгающую рэп – что талибы за прослушивание американской музыки казнят?
- Это нас не касается – уверенно сказал парень – я работаю на больших людей и дед тоже. У нас в роду больше пятисот мужчин. Срать я на них хотел!
- На талибов?
- Ага. На них самых. Знаешь, американец – про афганцев есть пословица. Они читают Коран, они слушают мелодии нашидов, они встают на намаз – но они никогда не делают так, как предписано священным Кораном. Я бы прочитал тебе это в стихотворной форме – но ты не поймешь…
- Тогда какого хрена… - чувство боли и злобы снова ворохнулось в душе американца – какого хрена вы сотворили со своей страной? Какого хрена вы воевали против нас? За что вы, б… сражались? Неужели ты думаешь, что мне – доставляло удовольствие лазать по вашим гребаным горам, терять друзей в засадах, питаться всякой падалью и ждать целый день вертолета не имея ни капли воды. Чего вы добились, а?
- Ты не поймешь, американец…
- А ты скажи. Скажи, друг, может и пойму…
- Во-первых… - пацан не потерял ни толики своей уверенности – я не воевал против вас. Я служил в вашей полиции. Вы платили – я служил.
- Е.. твою мать, это была ваша полиция! Полиция вашего государства! Которую мы создали для того, чтобы вы кретины – могли хоть немного походить на людей!
- Не ругайся, американец. Я знаю, что вы по-другому относитесь к словам, но многие, услышав то, что ты только что сказал, схватятся за оружие и убьют тебя. А мне не хочется объяснять дедушке, почему это произошло. Проблема в том, что вы не проявили уважения к нам. Если бы проявили, вы были бы здесь до сих пор…
Главный старшина не мог поверить своим ушам. Не проявили уважение? О чем он, б… говорит?! О чем он, гребаный, мать его ублюдок сейчас говорит?! Когда он служил здесь, при штабе в Кабуле существовал целый гребаный отдел, занимающийся вопросами взаимодействия с местным населением. Они проводили какие-то конференции, составляли презентации в PowerPoint, ездили по частям и разъясняли, как важно с уважением относиться к афганским национальным особенностям, и понимать афганский менталитет. И их собрали на эти конференции, и дрочили там по часу, по два, постигая особенности менталитета бородатых ублюдков и как именно надо его уважать. А тем временем… Знаете, что такое green on blue incident? Это когда афганский ублюдок, с которым ты только что пил чай или обучал его тонкостям выбора позиции для пулеметного расчета на пересеченной местности – стреляет тебе в спину, как только ты отвернулся. Он помнил, как в одном лагере специальных сил ублюдок из афганских «зеленых» расквартированных по соседству расстрелял советника и его переводчика после какого-то словесного конфликта – а через несколько дней в лагерь прикатили эти ублюдки из группы обеспечения связи с афганскими национальными силами. Откровенно говоря – старшина не удивился бы, если бы их убили. В лагерях специальных сил скапливалось большое количество трофейного оружия, часты были обстрелы – и никто не стал бы разбираться, при каких обстоятельствах погибли два поддонка – карьериста, высиживающие себе звания на изучении афганских национальных особенностей. Но вместо этого – их вежливо выпроводили из лагеря, объяснив, что сейчас не время. И что б… дальше? Какое нахрен уважение? Что тут уважать? Грязь, срач, скотское отношение к женщинам, фанатизм, гребаное безумие, когда человек вешает на себя пояс шахида и подрывается, просто потому, что какой-то придурок в Интернете или в медресе сказал так сделать? Что именно они должны здесь уважать? То, что страна в двадцать первом веке как будто провалилась в век каменный?
Но старшина не сказал этого всего… возможно, раньше и сказал бы, но он был старым и осторожным волком, и умел держать язык за зубами. Вместо этого – он относительно нормальным тоном спросил.
- А Талибан, парень? Они вас уважают?
- Конечно – уверенно кивнул бывший полицейский – вот смотри. Ты американец и не должен здесь быть. А я слушаю американскую музыку, сижу в Интернете и говорю на английском, как и мой дедушка. Талибы знают это – но не тронут тебя и не тронут меня, несмотря на то, что мы нарушаем все их хреновы шариатские законы. Вот это и есть уважение…
Парень помолчал и добавил
- Когда будешь здесь следующий раз, привези вместе с рисом несколько бутылок водки. Или виски, но лучше водки. Это будет бакшиш, подарок для нас. Так ты проявишь уважение к нам. И поверь, мы это оценим…
Старшина не мог поверить своим ушам. Он долго работал в Афганистане – но все что он понял, так это то, что у афганцев совершенно иная логика мышления. Им просто не понять ее. Потому наверное у них ничего и не получилось.
- Водка харам – мрачно сказал старшина – в исламские страны ее ввозить нельзя. В Пакистане меня остановят на таможне.
- А ты скажи, что везешь ее нам. И если таможенник тебя не пропустит – он проявит неуважение. Тогда ты просто расскажешь нам о нем. И мы решим проблему…
Поверить невозможно…
Когда Кандагар был относительно нормальным городом – насколько нормальный город мог существовать в такой стране как Афганистан – в городе было построено немало современных зданий. Одним из таких зданий было здание биржи… не фондовой, конечно, а товарной. Это было девятиэтажное, квадратное здание из серого бетона, выполненное в довольно мрачной, минималистической архитектуре. Несмотря на войну – Кандагар был и оставался торговым городом, он был связан с Пакистаном, с крупнейшим в регионе портом Карачи первоклассной бетонной дорогой, и отсюда – торговые караваны шли на Кабул и даже на Мазари – Шариф. Теперь, когда город заняли талибы – здание не было повреждено, оно сохранилось относительно первозданным, только теперь на каждом этаже висели вывески контор, сидящих там. В глазах рябило от Islamic bank и Islamic funds – большинство из таких контор – это легализованные общаки бандформирований, а так же институты Хавалы****, переведенные на относительно современную основу и обслуживающие крупных купцов. Был здесь и вездесущий плакат Western Union, а так же вывески с логотипами Master Card и другие. Несмотря на дикость на улицах – в Афганистане были приметы современной жизни, и это – одна из них…
Машин перед зданием было столько, что не протолкнуться, чувствовалось, что здесь работают состоятельные люди. Бывший полицейский – уверенно припарковал свою машину… точнее просто бросил ее на месте, показавшемся ему подходящим. Здесь все так делали.
- Иди за мной…
Они протолкались через стальное месиво машин у входа, подошли к входу, около которого дежурили… настоящие солдаты, по крайней мере, форма у них была солдатской. Они – расступились без возражений, видимо знали в лицо внука местного наркогангстера с рынка Мадад…
Первое, что им бросилось в глаза, когда они зашли в холл - яркая стена на первом этаже, отделяющая помещение финансового института, активно здесь работающего. Надписи на английском, пушту, дари и урду гласили.
Ватан исламик банк. Исламское финансирование
У входа – толпился народ и консультанты – только мужчины – объясняли что-то потенциальным клиентам. На них даже было подобие корпоративной униформы…
Гребаные исламские банки…
В конце концов – свято место пусто не бывает, и если есть спрос – несомненно, будет и предложение. Они несколько десятилетий платили за нефть несусветную цену – и все эти деньги оседали здесь, на Востоке. А теперь – все это распространяется как зараза и в Лондоне, Париже, Берлине – отделения таких же вот исламских банков плодятся как грибы после дождя. И черт возьми – им есть кого обслуживать…
Отличие исламского банка от обычного в том, что он не имеет права ни брать проценты, ни платить их. Но в то же время – можно вкладывать деньги во что-то конкретное (естественно, не в сигареты, алкоголь и прочее харамное) и получать от этого прибыль. Так, например, много веков назад несколько купцов скидывались капиталами и нанимали большой корабль с тем, чтобы он что-то им привез и они это продали на рынке, поделив привезенное соответственно первоначальному вкладу. Это ислам не запрещает. Допустимо так же покупать акции каких-либо предприятий с целью получения от них долгосрочного дохода – естественно, не в спекулятивных целях. Допустимо вкладываться в металлы – в золото, например, короче – во что-то конкретное и не для спекуляций. Получается что-то вроде специализированного инвестиционного банка с нацеленностью на долгосрочные инвестиции. Но проблема состоит в том, что на Востоке – скопилось громадное количество денег от продажи энергоресурсов. Как у государств, так и у частных лиц. И вкладываются они во что-то реальное, и до этого вкладываются – и сейчас, в эпоху перманентного экономического кризиса, когда все заигрались с долгами правительств, с вторичными обязательствами, с муниципальными бондами – именно такая политика выигрывает, в то время как спекулятивно-рисковая игра ведет к краху. В нулевые годы – западные финансовые институты росли намного быстрее, чем восточные, те кто работает по исламскому праву – но именно сейчас и наступила расплата. В эпоху пузырей и дефолтов, в эпоху черных понедельников, вторников, сред, четвергов и пятниц – оказалось, что исламские банки капитализированы лучше всего, что их портфели инвестиций – свободны от «токсичных активов» - и что именно они устойчивы и лучше всего перенесут кризис. В то время как у американского финансового института с двухсотлетней историей в портфеле суверенные долги Греции, Испании и Бурунди, а так же полно фьючерсов на индекс – у какого-нибудь исламского банка в портфеле акции Мерседес – Бенц и доля в современном офисном небоскребе в центре Лондона, Парижа или Москвы. И видя это – в исламские банки несут свои деньги и те, кто к исламу не имеет никакого отношения – обычный средний класс, который хочет сохранить свои деньги от дефолта. Так – они скупают нас. В услугах многих банков – автоматическое исчисление и отчисление закята от вложений. И в масштабах банка – это огромные деньги. Куда они идут? Кому?
А что касается исламских фондов – это еще круче. Часть из них – это легализованные общаки бандформирований, часть – питаются внешними спонсорами. Схема простая: официально они предназначены для того, чтобы, к примеру - кормить голодных детей Кандагара. Деньги собираются в европейских мечетях, которых полным полно – и на них действительно закупаются продукты питания. Рис в мешках, сухое молоко, мука, иногда одежда. Никаких претензий предъявить невозможно – это законная благотворительность, на нее можно даже налоговую скидку получить. Все это – собирается и отправляется… скажем в порт Карачи, морем. Или по железной дороге – до Мазари-Шарифа. Там – все это продается на рынках, и бандиты получают реальные деньги, деньги нигде не засветившиеся, которые никак не проконтролировать – наличные деньги с рынка. На эти деньги – закупается оружие, кормят банды боевиков, организуются террористические вылазки по всему миру. Все это – единый механизм, тщательно просчитанный, и все что здесь есть – рынок, где открыто торгуют наркотиками, это здание, где сидят исламские банки и фонды, банды боевиков по всему городу, склады оружия, бывший дворец губернатора, где сейчас заседает Шура моджахедов и творится ваххабитский шабаш – все это звенья одной цепи, детали единого механизма, который идет на нас войной, который – взорвал в Чикаго и в Сочи атомные бомбы, чтобы убить как можно больше людей, чтобы превратить эти города в зоны ядерной катастрофы. Каждый из тех, кто есть здесь, кто есть в европейских мечетях, даже и тех, кто несет деньги в исламские банки – все они, вольно или невольно часть системы и действуют по единому плану и во имя единой цели. И чтобы победить, или хотя бы остановить все это – надо бороться против системы в целом, а не против отдельных ее элементов, бороться и против исламских банков и против исламской благотворительности, и против исламских наркотиков, и против исламских мечетей, которые растут как грибы после дождя там, где их никогда не было, и против тех внешне безобидных людей, которые в них ходят и дают деньги. Он, главный старшина ВМФ США Берт Роури, офицер военно-морского спецназа, разменявший четвертый десяток и имеющий за плечами девять туров в Афганистан – это понимает. А политики – похоже, что нет…
Комментариев нет:
Отправить комментарий