werewolf0001- 4 ноября, 12:24
То что сейчас пишется
...
- Этой мой пленный! – нагло сказал амир – и мне решать, что с ним делать.
Вождь племени покачал головой
- Это не пленный. У тебя не может быть пленных, ты просто украл человека. Ты не воин, ты убийца и бандит. И ты не идешь по пути Аллаха, путь по которому ты идешь, ведет в ад, прямиком к дереву зам-зам…
- Что ты знаешь о джихаде, старик?! – крикнул амир, стараясь произвести впечатление скорее не на старика – его криком не возьмешь, а на тех племенных воинов, что стояли за ним, сжимая в руках винтовки и Калашниковы. Они были молоды – и на них можно было произвести впечатление. Но лица их – были непроницаемо суровы.
- Я знаю то, что двое из моих сыновей вышли на пути Аллаха и сейчас они шахиды. Но мы не добились ничего, кроме горя и страданий. И это все потому, что Аллах наказывает всю умму за таких как ты…
Амир понял, что так ничего не добьется.
- Посмотри на этого неверного! – крикнул он, показывая на лежащего на земле заложника – с чего ты взял, что он правоверный! Он просто мунафик! Он говорит, что хочет делать намаз, чтобы поиздеваться над нами, теми, кто искренне верит
- Нет, это ты мунафик… - сказал вождь – ты избиваешь человека за то, что он хочет обратиться к Аллаху Всевышнему. Воистину, такую мерзость не делают даже кяфиры, только худшие из них. Только то что ты мой гость и гость моего племени, останавливают меня от того, чтобы выгнать тебя и твоих людей прямо сейчас отсюда. Но я напоминаю тебе, что согласно шариату путник вправе пользоваться гостеприимством любого дома три дня – и два из них уже прошли, сегодня третий. Поэтому завтра ты покинешь этот дом и пойдешь дальше. А если за оставшееся время ты совершишь еще какую-нибудь мерзость, то я напомню, что гость – он гость только до того, как виден дом, гостеприимством которого он воспользовался и который он покинул. А мои люди, хвала Аллаху – умеют ходить по горам лучше, чем твои.
- Ты не прав, шейх – сказал Амир, чтобы спасти хоть часть своего намуса
- Возможно. В любом случае Аллаху ведомо лучше, и он рассудит нас, когда придет срок. Думаю, для тебя он придет скоро…
Шейх посмотрел на пленного
- Ты можешь совершить намаз вместе с нами. Если ты хочешь обратиться к Аллаху – тот, кто откажет в этом, вымостит себе путь в ад камнями величиной в гору.
- Он сбежит! – крикнул амир
- Он не сбежит. Здесь некуда бежать.
Двор дома, в котором была явка Аль-Каиды был почти полностью закрыт навесом из ржавых стальных листов, поставленных на толстых подпорках. На оставшейся части двора – играли дети. Все это преследовало одну цель – защититься от атак дронов. Людям в деревне платили за то, что они отпускали сюда детей играть. Жители этого дома знали, что у американцев есть правила, и они не нанесут удар по сколь-либо подозрительно выглядящему дому, если там находятся дети.
Невысокий, даже щуплый араб – вышел из дома, выбил из пачки сигарету, нервно закурил. Ислам – запрещал курение, это считалось харамом – но здесь считали, что Аллаху не видно под крышей. Он курил Житан, крепкие сигареты французской марки, к которым он пристрастился еще подростком в Девятнадцатом аррондисмане Парижа. В двадцать шесть лет – он выехал в Сирию и встал на джихад. Сейчас ему было двадцать девять и он уже из просто боевика – превратился в оперативника Аль-Каиды. При рождении – родители дали ему имя Жан-Мишель, но сейчас он называл себя Абдаллахом.
Абд Аллах. Раб Аллаха.
Стоящий чуть в стороне Реза, выходец из медресе Хаккания и военный амир этой местности и лагеря, расположенного неподалеку – увидев Абдаллу подошел ближе…
- Почему ты такой унылый, ахи? Ведь уныние это грех, тем более в нашем деле…
- Вернулся Аль-Усман. Он сделал амаль, о котором говорил…
- Альхамидулиллях. Тогда чем ты так озабочен?
- Он зачем то привел сюда двоих кяфиров. Сказал, что взял их во время амаля и хочет взять за них выкуп.
- Это его дело. Пусть берет, и наш байтулмал* пополнится. Разве это не хорошо.
- Да, но один из кяфиров не совсем кяфир. Говорят, что он правоверный, несмотря на то что руси.
Реза нахмурился
- Ты говорил с аль-Усманом об этом?
- Да, он сказал, что он никакой не правоверный, а обычный мунафик, что среди руси нет правоверных. Вот только по пути – он избивал пленника, и не давал ему совершать намаз. Это увидел шейх Джавад и обозвал аль-Усмана мунафиком и бандитом прилюдно. Они даже собирали совет, чтобы обсудить это и пришли к выводу, что это харам. Слухи уже идут и это очень плохо…
Реза кивнул головой. Да, это действительно очень плохо. В долине Сват работали не менее двухсот медресе**, и в них обучались самые разные люди. Местное население относилось к ним сдержанно, все таки наличие такого количества лагерей доставляло серьезные неудобства - дело спасало то, что они платили за все, много покупали и являлись серьезным источником денег в долине. Кроме того – они были воинами Аллаха, муджахедами, воинами за веру – и просто обидеть их было харам, грехом. Но Реза – хорошо понимал кое-какие вещи, которые понимали далеко не все амиры, многие из которых были родом из других стран. Местный племенной совет, и барадари, братства мужчин – основа всего, а не мечеть, не умма. Если пойдут слухи о том, что такие как они никакие не правоверные, а просто бандиты, да еще и творят харам – рано или поздно кто-то недовольный (а такие всегда найдутся) поднимет вопрос на Племенном совете. И если на Племенном совете примут решение изгнать чужаков с земли Племен – то это кончится для них очень и очень плохо…
- Я поговорю с аль-Усманом об этом – сказал Реза – так нельзя поступать. Спасибо, что предупредил меня, ахи…
- Это не единственное его преступление, амир. Он жесток не во имя Аллаха, он просто жесток. Это очень плохо.
- А вот тут ты не прав, ахи… - амир похлопал молодого моджахеда по плечу – у каждого из нас свой джихад и свое поле битвы. У тебя – это интернет, видеокамера, проповедь. Он делает джихад с автоматом в руках. И твой и его джихад важен и нужен для победы.
- Он украл этих людей не ради Аллаха. А ради собственного кармана. Он избивал этого человека – не от усердия в вере…
- И ты снова не прав, ахи. Я уже вижу будущие битвы… нам потребуется и твоя хитрость и умение убеждать, но нам потребуется и жестокость таких как Усман. Сказано, что джихад нужно нести на лезвии меча, и мы будем его нести, нравится это кому-то или нет. А для кяфиров – есть только три выхода: ислам, джизья или смерть. Чтобы победить кяфиров и установить шариат на землях, где его никогда не было – надо будет много, очень много жестокости.
Амир легко подтолкнул молодого брата в плечо
- Иди работать. И бросай курить. Аллах накажет тебя тяжелой болезнью, если ты не перестанешь – а ты нам нужен.
* казна, джамаата. Все моджахеды обязаны отдавать на общие нужды одну пятую от добычи или дохода
** В тех местах этим термином обозначают не мусульманское учебное заведение а лагерь, где готовят террористов
...
- Этой мой пленный! – нагло сказал амир – и мне решать, что с ним делать.
Вождь племени покачал головой
- Это не пленный. У тебя не может быть пленных, ты просто украл человека. Ты не воин, ты убийца и бандит. И ты не идешь по пути Аллаха, путь по которому ты идешь, ведет в ад, прямиком к дереву зам-зам…
- Что ты знаешь о джихаде, старик?! – крикнул амир, стараясь произвести впечатление скорее не на старика – его криком не возьмешь, а на тех племенных воинов, что стояли за ним, сжимая в руках винтовки и Калашниковы. Они были молоды – и на них можно было произвести впечатление. Но лица их – были непроницаемо суровы.
- Я знаю то, что двое из моих сыновей вышли на пути Аллаха и сейчас они шахиды. Но мы не добились ничего, кроме горя и страданий. И это все потому, что Аллах наказывает всю умму за таких как ты…
Амир понял, что так ничего не добьется.
- Посмотри на этого неверного! – крикнул он, показывая на лежащего на земле заложника – с чего ты взял, что он правоверный! Он просто мунафик! Он говорит, что хочет делать намаз, чтобы поиздеваться над нами, теми, кто искренне верит
- Нет, это ты мунафик… - сказал вождь – ты избиваешь человека за то, что он хочет обратиться к Аллаху Всевышнему. Воистину, такую мерзость не делают даже кяфиры, только худшие из них. Только то что ты мой гость и гость моего племени, останавливают меня от того, чтобы выгнать тебя и твоих людей прямо сейчас отсюда. Но я напоминаю тебе, что согласно шариату путник вправе пользоваться гостеприимством любого дома три дня – и два из них уже прошли, сегодня третий. Поэтому завтра ты покинешь этот дом и пойдешь дальше. А если за оставшееся время ты совершишь еще какую-нибудь мерзость, то я напомню, что гость – он гость только до того, как виден дом, гостеприимством которого он воспользовался и который он покинул. А мои люди, хвала Аллаху – умеют ходить по горам лучше, чем твои.
- Ты не прав, шейх – сказал Амир, чтобы спасти хоть часть своего намуса
- Возможно. В любом случае Аллаху ведомо лучше, и он рассудит нас, когда придет срок. Думаю, для тебя он придет скоро…
Шейх посмотрел на пленного
- Ты можешь совершить намаз вместе с нами. Если ты хочешь обратиться к Аллаху – тот, кто откажет в этом, вымостит себе путь в ад камнями величиной в гору.
- Он сбежит! – крикнул амир
- Он не сбежит. Здесь некуда бежать.
Двор дома, в котором была явка Аль-Каиды был почти полностью закрыт навесом из ржавых стальных листов, поставленных на толстых подпорках. На оставшейся части двора – играли дети. Все это преследовало одну цель – защититься от атак дронов. Людям в деревне платили за то, что они отпускали сюда детей играть. Жители этого дома знали, что у американцев есть правила, и они не нанесут удар по сколь-либо подозрительно выглядящему дому, если там находятся дети.
Невысокий, даже щуплый араб – вышел из дома, выбил из пачки сигарету, нервно закурил. Ислам – запрещал курение, это считалось харамом – но здесь считали, что Аллаху не видно под крышей. Он курил Житан, крепкие сигареты французской марки, к которым он пристрастился еще подростком в Девятнадцатом аррондисмане Парижа. В двадцать шесть лет – он выехал в Сирию и встал на джихад. Сейчас ему было двадцать девять и он уже из просто боевика – превратился в оперативника Аль-Каиды. При рождении – родители дали ему имя Жан-Мишель, но сейчас он называл себя Абдаллахом.
Абд Аллах. Раб Аллаха.
Стоящий чуть в стороне Реза, выходец из медресе Хаккания и военный амир этой местности и лагеря, расположенного неподалеку – увидев Абдаллу подошел ближе…
- Почему ты такой унылый, ахи? Ведь уныние это грех, тем более в нашем деле…
- Вернулся Аль-Усман. Он сделал амаль, о котором говорил…
- Альхамидулиллях. Тогда чем ты так озабочен?
- Он зачем то привел сюда двоих кяфиров. Сказал, что взял их во время амаля и хочет взять за них выкуп.
- Это его дело. Пусть берет, и наш байтулмал* пополнится. Разве это не хорошо.
- Да, но один из кяфиров не совсем кяфир. Говорят, что он правоверный, несмотря на то что руси.
Реза нахмурился
- Ты говорил с аль-Усманом об этом?
- Да, он сказал, что он никакой не правоверный, а обычный мунафик, что среди руси нет правоверных. Вот только по пути – он избивал пленника, и не давал ему совершать намаз. Это увидел шейх Джавад и обозвал аль-Усмана мунафиком и бандитом прилюдно. Они даже собирали совет, чтобы обсудить это и пришли к выводу, что это харам. Слухи уже идут и это очень плохо…
Реза кивнул головой. Да, это действительно очень плохо. В долине Сват работали не менее двухсот медресе**, и в них обучались самые разные люди. Местное население относилось к ним сдержанно, все таки наличие такого количества лагерей доставляло серьезные неудобства - дело спасало то, что они платили за все, много покупали и являлись серьезным источником денег в долине. Кроме того – они были воинами Аллаха, муджахедами, воинами за веру – и просто обидеть их было харам, грехом. Но Реза – хорошо понимал кое-какие вещи, которые понимали далеко не все амиры, многие из которых были родом из других стран. Местный племенной совет, и барадари, братства мужчин – основа всего, а не мечеть, не умма. Если пойдут слухи о том, что такие как они никакие не правоверные, а просто бандиты, да еще и творят харам – рано или поздно кто-то недовольный (а такие всегда найдутся) поднимет вопрос на Племенном совете. И если на Племенном совете примут решение изгнать чужаков с земли Племен – то это кончится для них очень и очень плохо…
- Я поговорю с аль-Усманом об этом – сказал Реза – так нельзя поступать. Спасибо, что предупредил меня, ахи…
- Это не единственное его преступление, амир. Он жесток не во имя Аллаха, он просто жесток. Это очень плохо.
- А вот тут ты не прав, ахи… - амир похлопал молодого моджахеда по плечу – у каждого из нас свой джихад и свое поле битвы. У тебя – это интернет, видеокамера, проповедь. Он делает джихад с автоматом в руках. И твой и его джихад важен и нужен для победы.
- Он украл этих людей не ради Аллаха. А ради собственного кармана. Он избивал этого человека – не от усердия в вере…
- И ты снова не прав, ахи. Я уже вижу будущие битвы… нам потребуется и твоя хитрость и умение убеждать, но нам потребуется и жестокость таких как Усман. Сказано, что джихад нужно нести на лезвии меча, и мы будем его нести, нравится это кому-то или нет. А для кяфиров – есть только три выхода: ислам, джизья или смерть. Чтобы победить кяфиров и установить шариат на землях, где его никогда не было – надо будет много, очень много жестокости.
Амир легко подтолкнул молодого брата в плечо
- Иди работать. И бросай курить. Аллах накажет тебя тяжелой болезнью, если ты не перестанешь – а ты нам нужен.
* казна, джамаата. Все моджахеды обязаны отдавать на общие нужды одну пятую от добычи или дохода
** В тех местах этим термином обозначают не мусульманское учебное заведение а лагерь, где готовят террористов
Комментариев нет:
Отправить комментарий