Кушать не могут…

Кушать не могут…

Петр Акопов:

17 января 2014, 20:30

Европейские лидеры, отменив намечавшийся на саммите в Брюсселе ужин с президентом России Владимиром Путиным, лишили себя возможности узнать его неформальное мнение об их собственном будущем.

Саммит Европейского союза и России, намеченный на конец месяца в Брюсселе, сокращен с двух дней до одного. Стороны решили сосредоточиться на стратегических вопросах, а в Еврокомиссии хотят «честно и открыто» поговорить с Россией о проблемах. Вместо частностей лидеры предадутся «углубленным размышлениям» об отношениях России и Европы.

«За 14 лет пребывания у власти Путин видел уже немало европейских руководителей – ни один из них не мог даже претендовать на статус лидера»

Видимо, для того чтобы еще более углубить мысль, было решено отменить торжественный ужин, которые европейские лидеры должны были дать в честь Путина в первый день саммита, 27 января. Теперь все ограничится одним днем, двумя часами заседания и рабочим обедом (который, скорее всего, затянется дольше самой пленарки). Учитывая, что саммит и так переносился с декабря, чтобы не проводить его на фоне открытого столкновения по Украине, изменение формата встречи, видимо, должно, по мнению еврокомиссаров, продемонстрировать Москве недовольство ЕС последними действиями России. Если в открытую это не говорится, то подразумевается – а уж пресса изощряется в комментариях в стиле «Путина оставили без ужина». Оставили, конечно – теперь главное не подавиться.

С кем и что может обсуждать Путин в нынешней Европе? Как формально, так и неформально, за рюмкой чая? Рассказывать португальцу и бывшему маоисту Баррозу о том, что такое для России Украина? Объяснять католику Ван Ромпею, что мы не пойдем на отмену запрещающих гейскую и педофильскую пропаганду среди детей законов? Ждать, пока жительница маленького острова Эштон согласится пойти на отмену виз? Или выслушивать их претензии? В любом разговоре есть какой-то толк – тем более когда речь идет об отношениях с соседом и крупнейшим торговым партнером.

Проблема только в том, что с людьми, возглавляющими ЕС, сложно не только находить общий язык (хотя Путин-то вдобавок к немецкому и английский выучил), но и строить долгосрочные планы. Осенью истекает второй двухлетний срок у Ромпея, а на следующий год заканчивается вторая пятилетка Баррозу. Весной пройдут выборы в Европарламент – и, значит, еврокомиссары начнут паковать чемоданы. Потому что новый европейский парламент отнесется к ним, мягко говоря, без симпатии.

Дело в том, что выборы в Европарламент выиграют евроскептики. То есть те европейские партии, которым не нравятся не просто конкретные чиновники из Брюсселя, а вообще вся идея с Евросоюзом. Националисты (и не только они) во Франции и Греции, Англии и Венгрии выступают уже не только против евробюрократии, но и целом против немецких планов по углублению евроинтеграции, особенно ее политической составляющей. Дело не только в последствиях экономического кризиса, обнаживших зависимость большинства европейских стран от Германии, – далеко не все в Европе готовы и дальше идти по пути ликвидации национальных государств. И эти силы все популярней.

«Нынешние руководители европейских стран не просто измельчали – они превратились в совершенно утративших волю и национальное мышление серых мышей»

Конечно, европейские элиты не допустят развала ЕС и удержат ситуацию под контролем – тем более что у евроскептиков не будет в парламенте абсолютного большинства. Но ЕС как структуру, претендующую не просто на выживание, но и на лидерские позиции в мире, ждут очень трудные времена. И не только ЕС, но и отдельные страны, в него входящие. Некоторые из них вообще балансируют на грани распада.

В двух странах старой Европы в этом году пройдут референдумы о независимости: Шотландии от Англии и Каталонии от Испании. И это не говоря уже о фактически готовой развалиться на две части Бельгии и севере Италии, упрямо желающем образовать самостоятельное государство. В этом году они, конечно, не развалятся – но процесс-то идет. Углубление евроинтеграции лишь провоцирует сепаратизм в богатых провинциях – почему мы должны оставаться в рамках национального государства, если Брюссель взял курс на стирание национальных границ? Давайте уж мы напрямую войдем в Евросоюз. А с другой стороны, евроинтеграция вызывает рост национального чувства – не хотим растворяться в англосаксонском котле или превращаться в провинцию великой Германии. Способны ли нынешние европейские лидеры найти ответы на эти вызовы? Не похоже.

Так с кем Путину разговаривать? С Кэмероном, который обиженно возражает его пресс-секретарю Пескову (точнее даже, его неофициальному комментарию, в котором он назвал Великобританию «маленьким островом, от которого ничего не зависит»)? С Олландом, уважение к которому самих французов способен поднять только скандал с его интрижками? С итальянскими полутехническими премьерами?

Нынешние руководители европейских стран не просто измельчали – они превратились в совершенно утративших волю и национальное мышление серых мышей, как будто выращенных в лаборатории глобализма. К тому же и совершенно не самостоятельных – их зависимость от собственных олигархов, от транснационального капитала, от США (в каждой стране это проявляется в разных пропорциях и сочетаниях, но сути это не меняет) со времени кризиса лишь увеличилась.

По большому счету, Путину есть о чем говорить только с Ангелой Меркель – дамой тоже не вполне самостоятельной, но по крайней мере руководящей основной страной Евросоюза, к тому же недавно выигравшей выборы и уверенно смотрящей в будущее. Кроме того, Путин пытается наладить неформальные отношения с королевскими домами Европы – не из-за этикета, а по причине понимания того, что именно они в гораздо большей степени, чем премьеры, представляют реальные центры силы. Транснациональный бизнес и старые (но вовсе не ушедшие в историю) аристократические элиты – вот две силы, общаясь с которыми, Путин пытается выстраивать отношения России с Европой. Запуская трубопроводы, обличая гнилую толерантность, он отстаивает интересы России, пытаясь найти честных партнеров, а в идеале и союзников в Европе.

Тех, кто способен хотя бы приподняться над тысячелетней русофобией и понять, что сейчас сама Европа нуждается в России больше, чем мы в ней, – в том числе и если она хочет действительно освободиться от атлантической узды. Энергоресурсы у нас покупать не будут? А у кого будут? Но даже если и перестанут – мы как-нибудь переживем, учитывая спрос со стороны Китая и Индии, тем более если сможем в ближайшую пятилетку по-настоящему повернуться на Восток и начать развитие собственной азиатской территории. Да, Европа остается центром, куда сходятся многие нити управления мировыми финансами, но это, вообще-то, имеет отношение не к ЕС или отдельным странам, а к наднациональным структурам, клубам и корпорациям.

За 14 лет пребывания у власти Путин видел уже немало европейских руководителей – ни один из них не мог даже претендовать на статус лидера. Не то что объединенной Европы, но хотя бы своей страны. Конечно, это во многом связано с теневым характером реальной власти в Европе и резко усилившимися процессами глобализации, сделавшими и так управляемых политиков совершенными марионетками. Но и общее падение уровня налицо. Так что о чем с ними говорить в неформальной обстановке за ужином?

Впрочем, у Путина будет возможность пообщаться с теми из европейцев, кто через 10 дней после брюссельского саммита приедет в Сочи, – например, с голландцами, чья королевская чета вместе с премьером приедет на церемонию открытия.

О стиле общения Путина с европейскими лидерами можно было кое-что понять на последнем Валдайском форуме, когда президент внезапно стал сам задавать вопросы сидевшим с ним на сцене французу Фийону и итальянцу Проди. Эти два бывших премьера, между прочим, относящиеся к числу сильнейших политиков в нынешней евроэлите, порой выглядели едва ли не смущенными. Дело не в том, что Путин такой умный и сильный – просто он опытней (да, за счет этих самых 14 лет у власти и груза ответственности, давящего на него лично) и, что очень важно, самостоятельней и уверенней в своих силах.

Гораздо адекватней действующих премьеров воспринимают ситуацию и Россию такие ветераны, как Гельмут Шмидт, или такие независимые политики, как Марин Ле Пен. То есть и в прошлом, и в будущем европейской политики присутствуют люди, с которыми есть о чем поговорить. И за ужином в том числе.